Он улыбнулся ей:

– Так каково ваше настоящее имя?

Фигура Агнес Джо обвисла, лицо раздулось, а волосы, казалось, поседели прямо на глазах Тома.

– Если бы я сказала, это перестало бы быть тайной, не так ли, дорогой?

В Фуллертоне поезд остановился, с него сошел пожилой, усталого вида джентльмен – уже не в одежде священника. Джон Конрой уехал вместе с ожидавшими его друзьями Агнес Джо – хочется верить, навстречу лучшей жизни, чем та, которую могло бы обеспечить воровство в поездах.

Том пошел в общие душевые помыться перед приездом в Лос-Анджелес. Навстречу ему из кабинки вышел проводящий медовый месяц Стив. Молодой человек по-прежнему выглядел очень усталым, но Том не жалел его, прекрасно зная причину усталости.

– Я думал, у вас в номере есть душевая.

– Ее оккупировала моя жена, – ответил Стив.

– Тебе стоит к этому привыкнуть, приятель, – шутливо сказал журналист, – и наслаждаться этим, пока можешь.

После ухода Стива Том пошел в раздевалку и начал снимать с себя одежду, когда заметил лежащий под полкой кошелек. Он подумал, что тот может принадлежать Стиву, и нагнулся за ним. Когда Том взял кошелек, часть содержимого высыпалась, так что ему пришлось встать на колени, чтобы все собрать. Он бросил взгляд на одну из поднятых карточек и испытал сильнейший шок – пожалуй, даже сильнее, чем когда узнал, что этим поездом едет Элеонора.

Он поднял карточку поближе к свету и рассмотрел. Это была карточка членства в ГКС – Гильдии киноактеров США с именем Стива Сэмюэля. Том быстро просмотрел остальное содержимое кошелька: водительское удостоверение – калифорнийское водительское удостоверение, фотография Стива и Джули, подтверждающая личность Стива. Вот только он был не студентом Университета Джорджа Вашингтона: ему было двадцать восемь лет, он состоял в Гильдии киноактеров и платил членские взносы.

* * *

По иронии судьбы, «Саутвест Чиф» прибыл на прекрасный вокзал Лос-Анджелеса в стиле ар-деко на несколько минут раньше пересмотренного расписания.

Херрика Хиггинса встретили несколько высокопоставленных сотрудников «Амтрака». Они поздравили его и поблагодарили за проявленный героизм. Затем ему сделали предложение вернуться на прежнее место работы. Херрик тут же его принял.

Сошедший с поезда Макс Пауэрс отвечал на многочисленные вопросы журналистов. Он оглянулся на Роксанну и хор мальчиков: они были заняты тем же самым.

– Эй, – обратился он к Роксанне. – Я буду на связи, можешь быть уверена.

Та улыбнулась:

– Уверена, малыш, уверена.

Затем он с группкой пассажиров, включая Кристобаля, Лелию и Мисти, вышел из вокзала и сел в ожидавший снаружи длинный лимузин.

Водитель пошел за багажом, а Макс внутри лимузина вытащил три конверта и протянул поочередно Стиву, Джули и священнику. Затем откупорил бутылку шампанского и налил всем по бокалу пенящегося напитка.

– Отличная работа, ребята, – сказал Макс. – Вы все попадете в мою следующую картину. Кто знает – возможно, она будет про поезд.

– Макс, когда ты рассказал мне, что ты сделал, я ушам своим не поверила, – заметила Мисти.

– Ну, милая, хоть мы и знакомы совсем недолго, я знал, что ты сумеешь хранить это в секрете ради благой цели.

– Настоящая любовь, – с придыханием сказала женщина.

– Ты не могла поверить, – вмешалась в разговор Лелия, – а что, по-твоему, чувствовала я? После стольких лет Макс Пауэрс звонит мне и просит сделать ему одолжение. Ну и одолжение: прилететь в Канзас-Сити и притвориться, что предлагаешь пожениться. Не знаю, что бы я делала, если бы он согласился.

– Лелия, я хорошо знал его. Я был вполне уверен, что он откажется.

– «Вполне уверен»!

– Мне нужно было удостовериться, что он не любил тебя по-настоящему, а ты – его.

– Конечно, не любила, особенно после инцидента с Эриком.

Кристобаль сочувственно кивнул:

– Даму нужно баловать. И теперь это моя работа, котенок.

Она погладила его по руке.

Макс просиял:

– Ты отличная актриса. И сама видишь, каким выгодным для тебя оказался мой маленький план.

– Ты не говорил мне, что связался с Лелией и вовлек ее в свой план, – заметил Кристобаль. – Я понятия не имел, кто она, пока она не представилась.

– Я человек с ненасытной потребностью удивлять других, – ответил Макс.

– Какую роль играл ты, Макс? – спросила Лелия.

– Макса Пауэрса, конечно, кого же еще, – ответила Мисти.

Макс улыбнулся:

– Как у Оливье[46] с Гамлетом, это моя величайшая роль.

– Между прочим, вы оказались правы, сэр. Он спросил меня насчет дат бронирования и затем, как вы и предсказывали, пошел к Реджине.

– Он репортер мирового класса, Кристобаль; он не поверил бы тебе на слово. Поэтому я договорился с Реджиной.

– И ты сделал все ради Элеоноры? – спросила Мисти. – И она понятия об этом не имеет?

Макс кивнул:

– Ни малейшего. Элеонора – дочь, которой у меня никогда не было. Я сделал бы для нее что угодно. Сколько я ее знал, она никогда не была счастлива. Я знал, что у нее в прошлом имелись какие-то отношения. Она мне так и не сказала его имя, но я провел расследование и выяснил, что отсутствующим звеном ее жизни оказался Том Лэнгдон. Она не могла двигаться дальше, пока либо не станет ясно, что с отношениями покончено, либо они решат пожениться. Так что я около полугода следил за парнем. Когда он заказал билет в эту поездку, представился идеальный шанс, а мне действительно хотелось снять фильм про поезд.

– А что насчет свадьбы? – спросила Мисти.

– Есть ли лучший способ заставить людей, которые должны были пожениться, переосмыслить возможные отношения, чем вынудить их вместе пойти на свадьбу? Так что Джули оказывается из тех же мест, что и Элеонора, а Том читает Стиву нотацию, после того как тот начинает сомневаться в своем решении. Это был отличный поворот: Лэнгдон все равно что озвучивал свои чувства. Разумеется, все это было спланировано заранее. Каждый раз, когда Том и Элеонора ссорились, у нас наготове имелся план.

– А они очень часто ссорились, – устало заметил Кристобаль. – Тяжело было не отставать от них все путешествие.

– Ты хорошо поработал, Кристобаль. И я не стану резать тебе зарплату. Счастливых празд-ников.

– Ты предусмотрел множество мелочей, Макс, – сказала Мисти.

– Милая, я же режиссер. Вся моя жизнь состоит из мелочей.